"Сельские вести" - Общественно-политическая газета Пижанского района

Возрастное ограничение 16+

29 марта 2024

Неопубликованные рассказы

Ванькина любовь

Г. РЫЧКОВ: «Пишу о людях, чья судьба связана с послевоенной деревней»

Ванькина любовь.В есеннее поле, похожее на огромное крыло птицы, блестело пластами чернозёма. Среди подсыхающих на полуденном солнце борозд, сливаясь с землёю, бродили грачи. Мария, изредка подгоняя хромого с рождения жеребца по кличке Ванька, уже с трудом передвигалась за плугом.
С раннего утра, когда редкие кусты оврага Берёзовка едва приметны на небосклоне, колхозные пахари успели намотать вдоль поля не по одному кругу, раз за разом сжимая жёлтый со щетиной прошлогоднего жнивья, ещё не разбуженный серебристыми лемехами остров.
К обеду из деревни прискакал на своей рыжей кобыле бригадир Иван Соломин. Завидев начальство, мужики принялись доставать кисеты с самосадом... И покуда бригадир хозяйским глазом измерял проделанную работу, над пахотой уже покачивались сизые волны табачного дыма...
Припекало солнце. Тридцатилетний бригадир, расстегнув пару пуговиц на своей гимнастёрке, подошёл к мужикам.
– Не рано-ли перекур затеваете? – начал строго, но, взглянув на облокотившуюся на плуг Марию, умолк...
Вскоре распряжённые кони уже паслись на лугу недалеко от одиноко растущего в поле двухсотлетнего вяза. И только хромоногий жеребец тёрся своей чёрной щекой о седло бригадирской кобылы.
– Готовь, Мария, вицу, – посмеялся кто-то из мужиков, – иначе из твоего Ваньки пахарь будет никудышный.
Жеребец, словно догадавшись, что разговор идёт о нём, виновато отступил от крутобокой лошадки и тоже принялся щипать траву, время от времени посматривая на шаловливо помахивающую хвостом рыжуху.
М ужики, кто сидя на плуге, кто на земле, принялись обедать. Мария расстелила белый платок среди подснежников, усыпавших поляну, разложила нехитрую крестьянскую снедь. Пёстрый подол её длинной юбки прикрывал босые ноги. Иван тоже разулся и, стараясь не наступать на белые цветы, ходил возле пахоты. Весенняя земля щекотала его широкие ступни и от этого прикосновения он, по-мальчишески улыбаясь слепящему солнцу, из-под ладони поглядывал на Марию.
Круглолицая молодая бабёнка, не растратив даже за плугом своей женственности, притягивала к себе кротостью и душевной теплотой.
Заметив приблизившегося бригадира, Мария смутилась, протянула ему кусочек пирога:
– Поешь, да обуйся... Весна обманчива, простудишься.
Иван бросил быстрый взгляд на мужиков, присел на старый, заросший травой муравейник.
– Сама стряпала или матушка? – спросил он и, поскольку Мария не ответила, продолжил с усмешкой. – А мама всё больше мне блины да оладьи печёт, а если попрошу другой стряпни, так ворчит, мол, заводи жену...
Иван запнулся на материнском упрёке и поспешно поднялся, виновато глядя на Марию.
– Теперь, когда скот пасётся, а в телятнике стало пусто, тебе нужно подыскать другую работу, а не за плугом ходить... Однако посевная не ждёт и народу не хватает, – удручённо вздохнул Иван и посмотрел на трущегося возле его кобылы жеребца.
– Ванька твой опять заартачится. Все плуг в паре таскают, а он, хромой, один гору проходит. Да, видимо, до поры до времени.
– А я вицу припасла, коль заупрямится, – с усмешкой сказала Мария и направилась в сторону Ваньки...
К огда мужики, разобравшись с упряжью, взялись за плуги, Мария вицею уже махала. Однако «пахарь», не обращая внимания на угрозы, топтался на месте.
Собравшийся было уезжать Иван под усмешки мужиков поводком подцепил свою рыжуху к ванькиной узде, после чего жеребец, гордо вскинув голову и словно бы утратив хромоту, поспешил на макушку весеннего поля, увлекая за собой уже, казалось, неразделимых людей, которыми в ту послевоенную пору были Иван да Мария.
д. Нагуша – г. Екатеринбург.

Обновлено 27.02.2013 15:42

На помосте

Вадим проснулся задолго до подъёма. Спать не хотелось, хотя почти всю ночь провёл без сна. Вчера он получил из дома письмо, в котором мать крупными печатными буквами писала:
«Сынок, я не хотела тебя расстраивать, но больше ждать нельзя. Вот уже два месяца отец не встаёт с постели, даже повернуться не может. Думали, пройдёт, а теперь поняли – надеяться напрасно. Операцию делать не вытерпит. Ждёт тебя, приезжай, простись с ним. Я бы и телеграмму дала, да военкомат далеко, заверить негде. Машины туда не ходят, дорогу замело, а пешком идти не могу. Сходи к командиру, объясни ему, поймёт, отпустит хоть ненадолго».
Лёжа в постели, Вадим перебирал в памяти разговор с майором. Командир роты был пожилой, грузноватый. Он хорошо знал Вятский край. Здесь родился, отсюда пошёл на войну. В нерабочей обстановке Вадима звал земляком, любил поговорить о доме...
Увидев в дверях солдата, обрадовался.
– Здравствуй, земляк. Садись, рассказывай, с чем пришёл.
Вадим подал письмо.
– Да, неважные у тебя дела. Я понимаю, но чтобы ходатайствовать перед командиром части, нужна заверенная телеграмма. Формальность, конечно, но что поделаешь – устав. Впрочем, есть выход, – вдруг оживился он. – Через два дня первенство по тяжёлой атлетике. Ты ведь выступаешь? Тогда всё будет зависеть от тебя. Выиграешь первенство – поедешь в отпуск. Поощрительный.
Не думал Вадим, что так обернётся разговор. Выступать на соревнованиях с таким настроением, да ещё и выиграть. Он хорошо знал своих противников. Николай Горев из Костромы, Юрий Черкасов из Тюмени – крепкие орешки, давно первый разряд выполняют. Особенно Горев. Невысокого роста, весь в «узлах» мышц, он не пропускал ни одной тренировки.
Два дня Вадим провёл, словно в полусне. Мысли о доме не выходили из головы. На взвешивании оказалось – потерял два килограмма. От бессонных ночей кружилась голова, чувствовалась физическая усталость.
...До соревнований остался час. Вадим вышел на улицу, стараясь отвлечься. Усталость не проходила.
Спортивный зал набит до отказа. Взгляды: одни подбадривающие, желающие удачи, другие – наоборот. Вадим лёг на скамейку, закрыл глаза.
После первого движения лидеров осталось трое: Горев, Жуков Иван из третьей роты и Вадим. Первые подходы у всех заказаны одинаковые. Выжав 90 килограммов, сошёл Жуков, Вадим и Горев остановились на 95.
– Неплохо, – подумал Вадим, – на 7,5 килограмма выше первого разряда.
Но угнетало другое: костромич не отстал ни на грамм, а выиграть надо.
Второе движение – рывок, прошёл для Вадима неудачно. Штанга была уже над головой, а удержать не смог. Неожиданно, вырвав 95 килограммов, сравнялся Жуков.
Осталось решающее движение троеборья – толчок. Основных противников трое: Жуков и Вадим с одинаковой суммой, Горев – на 2,5 килограмма впереди.
Усталость сковывала Вадима. Руки стали непослушными, ноги словно одеревенели. Пот заливал глаза, тонкими струйками стекал по спине. Горев, наоборот, был бодр. Разминочные веса поднимал легко, технично. Чувствовалось – к соревнованиям готовился на совесть. Вадим понял, что только чудо поможет выиграть ему сегодня.
120 килограммов оказались пределом для Жукова, Горев зафиксировал их с первой попытки. Вадим пропустил, такой вес ему не давал победы. Горев закончил 125 килограммами. Чтобы выиграть, надо толкнуть 130, а такой вес был пределом для Вадима даже тогда, когда был в лучшей спортивной форме.
– Надо толкнуть, надо, – настраивал себя Вадим.
После вызова пошёл на помост. Ладони вспотели, даже магнезия полностью не просушила их. Продумал движение.
– Хват в замок, – вспоминал он, – развернуть ступни и провести энергичный подрыв...
Штанга с чугунными «блинами» казалась тяжёлой, устрашающей.
Услышав звук от падения металла, Вадим ещё не сообразил, что произошло. Оказалось, что потные руки не удержали грифа и в момент подрыва штанга выскользнула. Неудача. Осталось две попытки. Во время трёхминутного отдыха к Вадиму подошёл майор.
– Не волнуйся, – проговорил он. – Возьми себя в руки, ведь можешь, я знаю... Ну, давай смелее, ты же солдат...
От ободряющих слов командира оцепенение прошло. Вадим чувствовал, как тело становится прежним, мышцы послушными. Готовясь к подходу, взглянул в зал. Товарищи по службе смотрели на него с сочувствием, желали удачи. Плотно сложив пальцы, Вадим крепко обхватил чеканный гриф. Мгновение – и штанга оказалась на груди, а затем на вытянутых руках.
Зал аплодировал.
(1968 г.).