Непростое дело – работать корреспондентом: быть начеку, на виду, в курсе событий, в теме дня, в ответе за каждое слово. Интересное дело – работать корреспондентом: знакомиться с новыми людьми, общаться, быть в курсе событий, ездить в населённые пункты, о существовании которых кое-кто из моих знакомых могут лишь спросить: «А в каком это поселении?» Когда неделю назад я отправлялась в деревню, как мне казалось, с задорным названием Сидоркино, мои познания о ней также заканчивались (или начинались?) на том, что находится населённый пункт на территории Безводнинского сельского поселения (ранее – Русско-Шуйминского) и что жителей в ней немного, а почтальоном там работает очень доброжелательная женщина Нина Петровна Кузнецова. Теперь же я знаю и дорогу до Сидоркина, и, главное, что живут там люди труда, искренние да приветливые.
Редакционная машина съезжает с основной дороги недалеко от Русской Шуймы и движется по лесу. Не проходит и пяти минут, как вдруг выезжаем к одному из нежилых деревенских домов – добрались!
Сидоркино встречает нас «метелью» – порывистый ветер несёт пух с осин и ив. Местами пух лежит в колеях слоем в пять и более сантиметров, а в низинке сплошь закрывает поверхность лужи. Бело-зелёное великолепие природы невозможно не оценить – делаю фотокамерой снимки и сожалею о чёрно-белом исполнении «районки».
Определить, жилой или нежилой дом в деревне, несложно по наличию рядом разбитого огорода и отсутствию старой травы вокруг построек. А вот и один из жителей отдыхает на скамеечке возле своей квартиры, им оказывается В.М. Рыбаков. Он в Сидоркино живёт с осени прошлого года: тогда пожар уничтожил его дом в Большой Шуйме, а подходящее жильё для мужчины нашлось в этой деревне. Половина двухквартирного дома до этого восемь лет пустовала, пришлось подремонтировать, но, как говорится, хотя бы есть крыша над головой. Раньше мужчина работал в колхозе «Рассвет» плотником, тяжёлая работа привела к нетрудоспособности.
– Я здесь, можно сказать, новосёл, поэтому спрашивать про прошлое деревни надо не меня, а моих соседок Надежду Кузьмовну и Таисью Григорьевну, – говорит Вячеслав Максимович, – а вот сколько нас в деревне, сказать могу, запоминай, тут арифметика простая: четыре человека, три хозяйства, два жилых дома.
В.М. Рыбаков зовёт вышедшую из дома напротив женщину, и вот на скамеечке мы сидим уже втроём. Моя новая собеседница – ветеран труда Н.К. Губанова.
– Хорошо, что решили написать про Сидоркино – сколько оно ещё просуществует? Для меня нет деревни лучше этой, хотя родом я из Пекшикова. В Сидоркине живу с 1973 года, поэтому, как говорится, «пустила здесь корни», всё стало родным, – рассказывает Надежда Кузьмовна. – Когда в прошлом году в «районке» писали про деревни от «А» до «Я», не пропустила ни одной статьи, читала внимательно. Пусть теперь жители района о нашем житье узнают. Почему деревня называется Сидоркино? Когда-то давно мне свекровь говорила, что основал деревню, выбрав место в лесу, мужик из Юльяла по имени Сидор. Возможно, так всё и было, раньше все жители в деревне были Сидоровыми, сейчас же эта фамилия только у Владимира, сына Таисьи Григорьевны. Надежда Кузьмовна приглашает меня и Вячеслава Максимовича в свой дом, который стал для нас настоящим спасением от комаров, мошки и пуха, угощает кофе, конфетами и домашним ароматным вкуснейшим хлебом.
– Нам, пенсионерам, часто ходить в магазин в Русскую Шуйму нелегко, вот и покупаем с Таисьей муку да сами хлеб печём. Мне одной немного надо, не то что раньше, когда в этом доме мы жили всемером: я, муж Тимофей Дмитриевич и наши дети. Как жили? Есть такая поговорка: «У богатых – скотина, у бедных – дети», вот так и жили – скромно, много работая, радуясь четырём сыновьям и дочке, стараясь окружить их любовью. Сама-то я осталась без матери в три года, без отца – в 13, воспитывалась мачехой. Непросто мне было, после семилетки не довелось продолжить образование, пошла работать в колхоз, поэтому для своих ребятишек, как бы они ни проказничали в детстве, находила лишь ласковые слова.
Замуж выходила в Юльял, жили там с роднёй мужа (я дояркой тогда была), а потом решили разъехаться с ними, мы в Сидоркине жильё купили, позже колхоз помог построить вот этот дом.
В семьдесят третьем году в деревне жилых домов больше было, – говорит хозяйка и начинает считать на пальцах, шепча: – Семёна, Степана, наш, Александра Сидорова… Восемь домов. В каждом держали скот, птицу, а теперь во всей деревне из живности лишь мои куры, цыплята да соседская кошка. От коровы я четыре года как отказалась, жалко кормилицу, но корма заготавливать трудно, зерно дорогое. А вот огород сажу, посмотришь потом, капуста ранняя уже высажена, другие овощи растут – обеспечу себя на зиму.
Из сельхозобъектов в Сидоркине раньше был телятник, на котором я и работала. До того, как тракторами стали корма раздавать, мы, животноводы, сколько же сотен гектаров травы на корма вручную выкосили, сколько тонн на себе переносили, на лошадях перевозили! Но девяностые годы сами прошли, ферму с собой унесли, жителей поубавили.
Жизнь – нелёгкое дело, много всего перенести надо, а сердцу моему выдержать неутихающую боль от ухода из жизни мужа, сына. Через несколько лет после смерти Тимофея я встретила вдовца Михаила Петровича, хорошего человека, прожили с ним 15 лет, но и его проводила в последний путь, сейчас живу одна. Дети, которые живут и в районе, и в области, и за её пределами, зовут к себе, а мне дом, где всё сделано с душой, жалко. Зимой попробовала пожить три недели у одного сына, одну – у другого, неделю – у дочки, везде меня так хорошо принимали, заботились, но добралась я до Сидоркина дом проверить, а в нём холодно, сыро – стала печь топить и никуда больше не поехала. Моё это место, пока силы позволят, буду тут хозяйством править.
Интересуюсь у хозяйки, сколько у неё внуков, она смеётся: «На это дело я богатая – 12 внуков и трое правнуков».
Отмечаю, что Надежда Кузьмовна – любительница цветов: есть они и в доме, и в палисаднике. А ещё – читательница «районки». Женщина читает все рубрики и статьи, если они (шутит) не про фермы, которые «надоели в жизни».
Втроём идём к Т.Г. Рубцовой. Пока передвигаемся по деревенской улице, узнаю, что воду жители берут в колодцах, но прошлым летом из-за засухи они обмелели и даже нынче прежнего уровня воды не держат. Ещё – что на растениях здесь немало клещей: «Замучили, проклятые! Развелось их много, потому что зарастает деревня, кустов сколько прибавилось, траву никто не косит и скотина её не выедает». Особо много их у речки, поэтому от прогулки к ней Надежда Кузьмовна и Вячеслав Максимович меня отговорили: беречься надо.
Таисья Григорьевна дома была одна (сын ушёл в Русскую Шуйму). Женщина коренная жительница д. Сидоркино. На мои вопросы она отвечает больше по-марийски, поэтому Н.К. Губанова переводит рассказ Т.Г. Рубцовой. Деревня всегда была небольшой, помнит Таисья Григорьевна в ней 13 домов. Народ работал в колхозе, жили все просто (ходили в лаптях и домотканой одежде), дружно, на Казанскую устраивали народные гулянья с песнями под гармонь, плясками, ходили друг к другу в гости. Сейчас о той поре лишь воспоминания.
Таисья Григорьевна рано познала деревенскую работу: в семь лет уже носила по деревням колхозную сводку, в восемь – вместе с другими ребятишками полола поля, трудилась на сенокосе. Когда началась война с фашистами, было ей 11 лет, поэтому работала наравне со взрослыми, в школе училась лишь два года.
– Сколько лет прошло, – говорит со слезами на глазах женщина, – а забыть не могу ни горя того времени, ни тяжёлого труда, ни постоянного чувства голода, от которого – были случаи в соседних деревнях – умирали дети, валились с ног взрослые. Но судьба распорядилась так, что я всё вынесла, работала в колхозе сначала разнорабочей, потом телятницей, добивалась неплохих результатов: выкармливала бычков свыше четырёх центнеров весом.
Ветеран труда, труженица тыла Т.Г. Рубцова, несмотря на почтенный возраст, изредка ходит в Русскую Шуйму, работает в огороде, хлопочет по дому. Её единственное желание – чтобы не подводило здоровье.
Потом настал мой черёд отвечать на вопросы сидоркинцев о делах в районе, в сельхозпредприятиях и в личной жизни. Хорошо поговорили. Спасибо вам, жители деревни, за гостеприимство!
Тихо в Сидоркино, спокойно, просто. Лучше, чем поэт П. Прудников, не скажешь: «Там в деревне – всё по-деревенски». Только немного грустно:
Не слышно молодёжи голосов,
Не бегают давно в деревне дети.
Под скрип ветлы и шорохи листов
Паук, не торопясь, сплетает сети.
